Протоиерей Виктор Иванов:

Псы войны... Можно сказать, и по-другому, более мягче – собаки войны. Только суть не поменяется – собаки, обречённые войною. Обречённые на предательство прежних хозяев и одиночество. Обречённые на одиночество в результате гибели прежних хозяев. Обречённые на войну за право жить и существовать. Обречённые на любовь тех, кто с оружием в руках встал на защиту русского мира…

Однажды, в начале февраля, мы возвращались из одного города, где на окраинах шли бои, в другой, побитый войною, но, в большей части строений, оставшийся пригодным для жизни. В нём даже были электричество и вода. А некоторые дома продолжали жить своей, почти прежней, жизнью, даже будучи местами разбитые, с отсутствием квартир – люди по-прежнему куда-то спешили и откуда-то возвращались… по своим полуразрушенным домам.

Так вот, ехали мы по одной ухабистой дороге через частный сектор, как, вдруг, прямо на середине дороге увидели собаку – мешая проезду, сидела, будто ожидая кого-то, взрослая овчарка. Она не просто сидела. Её отрешённый взгляд был направлен куда-то в сторону. Это был взгляд одиночества, помноженного на пустоту. Казалось, ей было плевать на проезжающие машины – задавят или объедут – не её дело. Я нажал на тормоза, и мы с «Циганом», не сговариваясь вышли из машины. Он попутно прихватил какую-то еду из сухпайка, распечатал и положил перед собакой, уведя её на обочину дороги.

Из соседнего дома вышел пожилой мужчина. Мы спросили не его ли это собака?

– Не, это не наша, – с сожалением ответил он. – Она уже несколько дней здесь. Не знаем чья. Забирайте с собой.

А куда нам забирать? Мы же не герои фильма «Четыре танкиста и собака». В машине места нет – всё забито вещами до самого потолка, плюс различные святыни, с которыми рядом собаку не разместишь, да и куда её везти – мы в постоянных разъездах. Так что – не резон.

Ещё немного посмотрев на эту печальную ситуацию, мы сели в машину и продолжили свой путь. Главное, близко к сердцу не принимать – ненадолго хватит. Цинизм? Может быть, а может холодный расчёт при выполнении своих задач. Всех одиноких собак и кошек с собой не заберёшь, а их война, наплодила немало…

Мы уезжали дальше и дальше от того места, а мысли продолжали кружится в голове… Что же с ней произошло? Не знаю. Об этом можно только догадываться, в том числе о том, что произошло с её хозяевами.

Другой случай, в середине февраля, уже на другом направлении. Заехали мы в штаб батальона, располагавшийся в деревенском каменном доме. А там маленький пёс с печальными глазами, с таким грустным, тоскливым взглядом, что душу выворачивал наизнанку. Он бродил по двору (судя по всему, это был его родной двор), смотрел на каждого входящего в дом и выходящего из него, в надежде увидеть своего хозяина… Но ни хозяин, ни хозяйка не появлялись. Где они, я не задавался вопросом.

«Рысь» вышел с открытой банкой тушёнки и высыпал содержимое в собачью миску, пригласив пёселя на трапезу. Но он, подойдя к миске, посмотрел на содержимое и, как будто бы виновато, отошёл в сторону. Тоска, похоже, была тяжелее голода. Пёс поднялся по ступенькам на крыльцо, я пытался его уговорить поесть, но он, посмотрев на меня своими печальными глазами, отошёл в сторону, немного покачиваясь, словно камыш на слабом ветру. Смотреть на него было тяжело…

Заехав на следующий день, я обратил внимание, что часть тушёнки была всё-таки съедена, что уже вселяло надежду.

Спустя несколько дней, зайдя во двор этого дома, я увидел другую ситуацию: пёсель бежал навстречу уже с другим взглядом и лез ласкаться. А поздно вечером, когда я вынес ему немного мосолков, оставшихся от мяса из приготовленного плова (и такое бывает на войне), он подбежал, помахивая своих лохматым хвостиком, схватил зубками гостинец и радостно удалился для поглощения аппетитного ужина…

…Рассказывал один офицер. Под Изюмом жил пёс. Просто пёс, чёрный, сильно контуженный и без одного глаза – не повезло бедняге – на войне достаётся всем. Ничего не слышал, но, каким-то образом, чётко чувствовал «прилёты» и всегда прятался в самое безопасное место. Бойцы один раз обратили на это внимание, другой, а потом постоянно поглядывали на него. И как только пёс внезапно срывался с места и бежал куда-то в укрытие, за ним срывались и мужики. Вот таким образом этот пёс-подранок спас не одну солдатскую жизнь.

К сожалению, война – это необъяснимое переплетение судеб, ситуаций, противоречий, наполненных постоянной борьбой добра со злом, борьбой того, что можно принять, с тем, что вызывает справедливое отторжение. Есть то, что ты заставляешь себя понимать и оправдывать, несмотря на то, что с этим никогда нельзя соглашаться. Это ещё одна данность, ещё одна боль, ставшая омерзительной реальностью войны, вынужденно вытекающей из сложившихся ситуаций, опираясь на простую животную сущность. Брошенные собаки собираются в стаи, пытающиеся выжить и отстоять своё право на существование. Особенно это явление развито в городах, опустошённых боевыми действиями – масштаб больше, чем в деревнях, и стаи многочисленнее. Чем они опасны? В условиях отсутствия еды, они могут нападать на людей. На живых людей, особенно не могущих сопротивляться. А ещё более страшным, но довольно частым явлением стали собаки каннибалы – они спокойно питаются трупами убитых солдат, не различая их ни по званию, ни по принадлежности к противоборствующим сторонам. Правда, и среди людей есть представители, которые хуже этих собак, их и людьми то назвать сложно – они снимают происходящее на видео, злорадствуя и со смехом комментируя, впоследствии выкладывая всё в интернет. Хорошо, что таких деградирующих тел очень мало.

…Да, на войне хватает всего… Но, добро всегда побеждает зло. И вот такими местами или островами добра на войне становятся расположения российских подразделений. Там не только местному населению помогают. Но и различным представителям фауны – искренняя, видимо врождённая, воспитанная, переданная предками, любовь к животным и постоянная забота о них со стороны наших солдат. Кто-то подобрал во время марша щенка или котёнка и взяли с собой, благо, в большом подразделении накормить всегда есть чем. Если же военные в каком-либо населённом пункте останавливаются надолго, то к ним со временем начинают приходить местные «брошенки». А солдатики и сами рады потискать, погладить и покормить меньших братьев и сестёр – любовь сама просится наружу из сердец тех, кто внешне выглядит достаточно сурово, да и в бою далеко не ангел-благовестник. Сколько таких пушистых, лохматых, ободранных, в буквальном и переносном смысле, разношёрстных стаек мы встречаем в местах пребывания наших подразделений!

Война заставляет о многом задуматься, уча давать оценку, как моральную, так и духовную, бесчисленному множеству людей и событий, опираясь, на конкретные ситуации. И хоть один, бывалый, хороший офицер в таких случаях говорит «не вникай», ум не хочет, а душа не может «не вникать». И все эти случаи вместе, и каждый из них в отдельности, рвёт твоё сердце, словно твёрдая рука Невидимого Мастера раз за разом отсекает всё ненужное от большой каменной глыбы, превращая гранит твоего сердца в прекрасное создание Великого Творца, как сосуд, медленно наполняющийся любовью.

И хоть с детства, особенно после фильма «Белый Бим, чёрное ухо», я стараюсь не смотреть фильмы про собак, не желая снова и снова переживать, пропуская всё через себя, Бог сводит с их судьбами в жизни…, наверное, для того, чтобы, глядя в их глаза, научиться видеть души тех, кто рядом с тобой…